И.Я. Гремиславскому. 18 декабря 1929
Какой внимательный и отзывчивый к чужим невзгодам наш Ваничка дорогой и как его благодарить за все — и не знаю. Как я был бесконечно тронут Вашими последними письмами!
Рыбакова я не вижу — у него дочь больна заразной болезнью, и теперь просить его очень трудно. Это относительно заявления о пенсии, об ее увеличении. С докторами тоже я совсем не могу ничего поделать. Нужны гонорары, а у меня их нет в данный момент. Приходится немного подождать.
Посылаю Вам с уважаемой глубоко Татьяной Сергеевной1 те несколько штучек, о которых Вы писали мне. Еще остались три костюма на Кипре,— как я просчитался, не понимаю. Я должен изобразить тамошних жителей. Я сейчас напишу Вам ответы на Ваши вопросы отдельно2.
Относительно курения Яго: данных на это никаких, и никаких указаний. Они курили кальян на Кипре, подражая туркам, но это такая громоздкая штука, что с собой трудно тащить. И было бы совсем хорошо не курить. Туфельку Дездемоны в спальне я сделал,— не знаю, угодил ли?
Настоящей воды надо всегда избегать на сцене. Она никогда не удается и кажется не настоящей. И поддельная, плохо устроенная, всегда лучше. Несколько раз мне самому пришлось испытать это и приходилось отказаться от настоящей.
Попросите товарища режиссера от моего имени не зажигать всех окон — выходит всегда фабрика. По-моему, зажигать постепенно, не все разом, а то будет электричество. И сила света не должна быть одинакова. Окошечка два надо было бы оставить со ставнями, а самая точка света в окнах не должна быть видна, а то будет слепить и нельзя смотреть на сцену.
Относительно огня в камине: по-моему, возможны тлеющие угли из корнгласа, оранжево-желтые. Какой ужас малиновый огонь на сцене! И он погубит всю декорацию и все костюмы, и, конечно, повредит общему сценическому ансамблю.
Все источники света заглушите немного желтым густым лаком, за что принесу Вам мою живейшую благодарность.
Какой способ изобрести нам, чтобы переслать Вам ламбрекены, падугу, занавес, и вообще портал, над которым я сижу?.. Я побаиваюсь, не имеет ли чего против меня Отелло? Я ему написал уже давно, но он не отвечает. И, главное, боюсь, не сердится ли он за что-нибудь на меня.
Целую Вас бесконечно и крепко обнимаю и благодарю Вас еще раз за все.
Поистине Вас любящий А. Головин.
Анюта Вам шлет свой привет и великую благодарность.
Знаменитый платок Дездемоны, если Вы ничего не будете иметь против, мы сами вышьем и соорудим.
1 Татьяна Сергеевна — Т. С. Пассек была в это время по служебным делам в Ленинграде и по просьбе Гремиславского заезжала к Головиным.
2 Публикуем письмо Гремиславского, также содержащее ряд вопросов Головину, касающихся постановки «Отелло». Оригинал письма хранится в ГЦТМ, в архиве Головина.
Дорогой Александр Яковлевич
Танюша Вам расскажет все о моем состоянии, я же пишу только вопросы, на которые очень прошу скоро ответить — письмом с набросками карандашом — я пойму — и объяснениями.
- Для второй картины (мост) нужно очень много цветов. Отелло бросает их в лодку — каких?
- Кабинет на Кипре — на стол вазу для цветов и букет Дездемоны — какие?
- Чернильницу на стол в кабинете.
- Там же табуретки.
- 1-я картина.
- Кипр. Подарки Отелло от туземцев (4-й акт) и ключи на щите или подушке.
- Могут ли быть щиты?
- Три знамени на верху башен и одно для Отелло.
- Бутылку для Яго (кордегардия).
- Три женских костюма (рисунки) для прислуги Брабанцио — экономка, нянька я т. п.— в этой картине не очень светло.
- Ковер в гондолу (если находите возможным).
- Два ковра на полу в кордегардии, для музыкантов.
Вот пока все. Не затрудняйте себя очень рисунками, объясните на словах, только умоляю поскорей.
Обнимаю Вас. Ваш И. Г.
Сердечный привет Анне Яковлевне. Все, что хочу сказать Вам от себя, скажет Таня».
 Витязь (Головин А.Я.) |  Улица в Севилье (Головин А.Я.) |  Тихон (Головин А.Я.) |